— Мы вроде на «ты» были. Это во–первых. Ну, а во–вторых, если я и такую плевую информацию не добуду, гнать меня надо из начальников отдела. Видишь, — улыбнулся он, — все–таки данные у меня устаревшие. Ты вообще где–нибудь работаешь сейчас?
Сергей потупился, помотал головой.
— Значит я вовремя, — воодушевился Панку. — Есть работенка. М-м, необычная, прямо скажем. Просто меня хороший знакомый попросил, очень, — он понизил голос, — крутой и известный мужик. Я подумал: а почему бы не Серега? Не потому, что так уж хотел помочь, если честно. Ты ведь город хорошо знаешь?
— Исколесил весь, пока таксистом был.
— Это как раз то, что нужно. Он вообще–то хотел, чтобы я кого–то из штатных работников выделил, но это, мягко говоря, сложновато. Прикрывать будет проблематично.
— Люди Мюллера? — криво улыбнулся Сергей.
— И они тоже, — рассмеялся Слава. — И вот еще. Работа требует полнейшей занятости, причем в произвольное время суток. Придется подстраиваться под график клиента. Зато, — он поднял палец, — оплата более чем, уж поверь мне на слово.
— А кто он, этот твой звездный знакомый?
— Никаких письменных координат я тебе не дам. И вообще, постарайся отныне поменьше записывать и побольше запоминать. Его зовут…
Панку наклонился и поманил Сергея пальцем.
— …Олег Сорочан.
17
— Вячеслав сказал, вы в СИБе работали? — как бы уточняет, камуфлируя недоверие, человек с бородкой–испаньолкой.
Он сидит в огромном красном кресле и его лицо кажется Сергею действительно знакомым. Возможно даже, не столько из–за частых показов по телевизору, сколько из–за этой самой бородки. Между прочим, на экране он смотрелся поменьше, уж точно не на свои примерно сто девяносто сантиметров, как прикинул Сергей.
И все же, несмотря на очевидные отличия — не только во внешности — человек с бородкой был поразительно похож на главного диспетчера таксопарка. В одном, наиболее важном для Сергея аспекте — в скептическом отношении к нынешнему собеседнику. Совпадение было настолько пугающим, — взгляд исподлобья, сбивчивое начало разговора — вокруг да около, будто решалось, переходить к сути или еще пощупать собеседника, сама, черт возьми, формулировка вопроса, один в один, будто читали одну и ту же анкету, — что Сергею оставалось одно — честно признаться, для начала себе, что дело, видимо, в нем самом.
Вида он, однако, не показал, кивнув, как и положено — утвердительно, но лениво и чуть устало, как профессионал, не привыкший к лишним действиям, даже в плане собственной мимики.
Ответный кивок Сорочана выражал полную удовлетворенность ответом, тень растерянности сошла с его лица.
— Слава посвятил вас в курс дела?
Сергей почесал подбородок.
— В самых общих чертах, — ответил он.
Поднявшись, Сорочан подошел к шкафу и открыл бар. Достал бутылку виски и два бокала. Неплохое все же местечко — рабочий кабинет, если, конечно, это личный кабинет владельца компании. Длиннющий шкаф вдоль стены, массивный стол посередине, мягкие ковры, телевизор в одном углу и два кресла — в другом, а между ними — аккуратный столик. В одно из кресел Сорочан усадил Сергея, а то, что напротив — отвел себе.
— Будете? — показывает бутылку Сорочан.
«Дьюэрс». Хороший, говорят, виски, только вот от одного вида бутылки Сергея уже начинает мутить.
— Как хотите, — кивает хозяин и наливает себе.
— Я хочу, — возвращается он в кресло, — чтобы вы отнеслись к… в общем к этому делу с максимальной деликатностью. Понимаете, у нас правда было все хорошо. Я имею в виду с первой женой. Мы вместе учились в мединституте, я, правде на курс старше. Нашей дочери сейчас восемнадцать и она осталась, разумеется, с матерью. Черт!
Дном стакана он стукнул о столик: полоска виски выплеснулась на поверхность.
— Меня самого тошнит, когда я слышу такие истории! Слушаешь и удивляешься — как же так, столько лет вместе, дети уже взрослые, а? Что это за бес такой, который бьет непременно в ребро, вы не знаете?
— Я не был женат, — заерзал в кресле Сергей.
— Понимаете, это страшная вещь. И выбор, при котором все равно что–то теряешь. Любовь и привязанность или любовь и страсть. Что–то все равно теряешь — привязанность или страсть, хотя я не уверен, что любовь в любом случае остается.
Он сделал еще глоток.
— Понимаете, она — фотомодель. Вернее, была, до того, как вышла замуж. Моя вторая жена. Белокурая, зеленоглазая, длинноногая. Так все говорят, верно? Банально, правда? А попробуй оказаться с такой с глазу на глаз. Какие банальности, о чем вы? Кажется, мир только рождается, причем на твоих глазах!
Снова глоток.
— Самое мерзкое, что в тот вечер я не сводил с нее глаз, при том, что был с женой. Мы были на презентации — чего, не помню, если честно. Кажется, ресторана, в котором презентация и проходила. Она сидела на кресле у стены, одна, пила что–то светлое, наверное, Мартини, да–да, еще в бокале плавала оливка. Иногда она смотрела на меня, и это было не удивительно — ведь я смотрел на нее неотрывно. Жена сидела напротив меня, но не прямо, а как бы чуть в сторонке, к тому же с нами за столом была еще одна пара и приходилось делать вид, что общаешься со всеми. В этом был плюс — не надо было постоянно пялиться на жену.
Он вздохнул.
— Понимаете, я не бабник. За двадцать лет брака жене я изменил трижды. В командировке, когда я еще преподавал в мединституте и мы поехали на конференцию в Будапешт. Но это была, по большому счету, глупость. Просто за компанию: все мужики поперлись в бордель, ну и я. Струсил, что засмеют. Потом еще раз, когда уже бросил медицину и бизнес пошел в гору. Скажу честно, голова закружилась, казалось, что гормоны, как и деньги, начинают распирать меня. Глупость это. Придурь. Ничего, кроме стыда и пустоты. Итого — две измены. Кстати, секс с проституткой — это измена? Ладно, пусть две. А третья случилась с будущей женой. Тогда, на вечеринке, я извинился, сказал, что иду в туалет, а когда проходил мимо нее, уронил мобильный телефон. Нагнулся, поднял телефон, а взамен оставил визитку. Прямо у ее ног, мне даже показалось, что я почувствовал их аромат. Потом выяснилось, что это были духи. Я видел — она не сразу подняла визитку. Выпрямилась, стряхнула волосы со лба и пару раз взглянула на наш столик. А потом нагнулась, делая вид, что поправляет туфлю.
Сейчас смешно, а тогда мне было не до смеха. Ну, когда она позвонила на следующий день. Мы сидели с женой на заднем сиденье в моем автомобиле, просто плечом к плечу, представляете? А она позвонила и просто сказала: алло, это я. Она была уверена, что я сразу пойму.
Мы стали встречаться у нее. Маленькая такая квартирка, я уже подзабыл каково это — жить в хрущевке. А ведь с Лидой (Лида — это моя первая жена), мы четыре года мыкались по общагам, потом еще три — жили на съемной квартире. И мне так обидно стало! За нее, захотелось вырвать ее поскорее из этого дерьма. А она была категорически против. Ну, ни в какую. Сказала, что пока не добьется сама карьеры, денег и прочего, ни от кого ничего не захочет получать. И сразу предупредила: никаких ожерелий, колец, бриллиантов. Ничего. Я ей трехкомнатную квартиру в новостройке хотел купить, с охраной, с подземным гаражом. Даже повез ее показать. Она когда поняла, зачем мы приехали, сбежала из квартиры.
Пришлось встречаться у нее. Да что там встречаться — жить у нее! Ну, в те дни и недели, когда я для жены был в командировках. Да не только для жены, меня вообще никто, кроме нее и охранника не видел. Кстати, ее Лилией зовут. Похоже, правда: Лидия, Лилия? Достаточно одну букву поменять, чтобы круто изменить всю жизнь. Да разве ж только свою? Алисочка… Это дочь моя.
— Можно виски? — вытирает вспотевший лоб Сергей.
— Да, конечно, налейте себе.
С наполненным до середины стаканом Сергей вернулся в кресло.
— Конечно, они с матерью ни в чем не нуждаются. Я добровольно уступил Лиде свой ресторанный бизнес. Но и это не все. Ежемесячно перечисляю на счет дочери порядочную сумму. Просто… Я вот думаю, что, если она ставит себя на место матери, а? Каково это — вникать в драму взрослого человека? А еще думать: как же так, как будто вчера папа катал меня на плечах и все вместе, втроем мы плескались в море, а когда я случайно потерялась на базаре и рыдала, пока меня не нашли родители, папа с мамой обнимали меня, целовали и клялись, что никогда меня не бросят и что мы всегда будем вместе?
Сорочан и Сергей выпили практически одновременно.
— В общем, я официально оформлял командировку и брал билеты. На человека по имени Олег Сорочан. Это Виктор, мой персональный водитель и охранник нашел его. Этот мой тезка и однофамилец и летал за меня бизнес–классом. Молдавские авиалинии сделали доброе дело, внедрив электронные билеты и отменив графу «номер паспорта». Достаточно было совпадения имени и фамилии. На всякий случай Виктор довозил меня до аэропорта, я входил в ВИП-зал и пил в баре кофе, ожидая, пока не улетит самолет с Олегом Сорочаном на борту. Потом брал такси и ехал к ней. Когда мой дублер возвращался, я приезжал за час–полтора до прилета самолета, разумеется, на такси и снова пил кофе в баре. К прибытию самолета приезжал Виктор, встречал, так сказать, меня и отвозил, утомленного командировкой и перелетом, домой, к жене и дочери. Кроме Лилии, только Виктор и был в курсе. Правда, особого удовольствия мои похождения ему не доставляли, я знаю — он до сих пор недолюбливает Лилию. Хм, кстати, забавная вещь. Во время одной из моих «командировок» — он показал кавычки пальцами, — я ежедневно ездил в солярий, здесь в Кишиневе. По документам–то я в это самое время находился в Бразилии, в Сан — Паулу. Вряд ли жена поверила бы моей бледной коже и уж тем более, что я ни разу не искупался в океане. Это было рискованно, но другого выхода у меня тогда не было. Обычно я не выходил из ее хрущевки и даже к окну старался не подходить. За всем следила Лилия: стирала, готовила, ходила по магазинам, ну разве что иногда соглашалась взять у меня деньги, да и то с боем.
